Этот безумный многокрасочный мир / This crazy multi-colored world: ноября 2013

...она дала себе зарок в

будущем никогда не верить в существование предела бесстыдства для

бесстыдного человека. Ее то и дело бросало в краску. Краснела и Джейн. Но у

тех двоих, кто заставлял их краснеть, цвет лица совершенно не менялся...

Джейн Остин

"Гордость и предубеждение"
1813

Тут мы все затихли, любуясь, как промокший насквозь Колин Ферт, в

прозрачной белой рубашке, вылезает из озера. Ммм, ммм...

Хелен Филдинг

"Бриджит Джонс: грани разумного"

"...Все были изумлены, и Дарси, бросив на нее взгляд, молча отвернулся.

Однако гостье, вообразившей, что ею одержана решительная победа, захотелось

развить успех.

- Я, со своей стороны, вовсе не считаю, что у Лондона есть какие-нибудь

серьезные преимущества перед провинцией, - конечно, если не иметь в виду

магазинов и развлечений. В провинции жить приятнее, не правда ли, мистер

Бингли?

- Когда я нахожусь в провинции, - ответил он, - мне не хочется из нее

уезжать. Но когда я попадаю в столицу, со мной происходит то же самое. У

того и у другого - свои хорошие стороны. Я мог бы быть одинаково счастлив и

тут и там.

- Да, но это потому, что вы обо всем здраво судите. А вот этот

джентльмен, - она взглянула на Дарси, - смотрит на провинциальную жизнь

свысока.

- Вы ошибаетесь, сударыня, - вмешалась Элизабет, краснея за свою мать.

- Вы неправильно поняли мистера Дарси. Он хотел лишь сказать, что в

провинции встречаешься с меньшим разнообразием людей, чем в городе, - а с

этим вы, разумеется, согласитесь.

- Конечно, дорогая моя, никто и не говорит о большем разнообразии.

Впрочем, что касается круга знакомств, то мне не верится, что он здесь

меньше, чем где-нибудь в другом месте. Нас приглашают обедать в двадцать

четыре дома..."

"...Увидев знакомых дам, всадники подъехали ближе и засвидетельствовали

им свое почтение. Говорил главным образом Бингли, речь которого почти

целиком была обращена к старшей мисс Беннет. По его словам, они направлялись

в Лонгборн, чтобы осведомиться о ее здоровье. Мистер Дарси подтвердил это

кивком головы и, вспомнив о своем намерении не засматриваться на Элизабет, внезапно остановил взгляд на незнакомце. Элизабет, которая в это время случайно посмотрела на

того и другого, была поражена действием на них этой встречи; оба изменились

в лице - один побледнел, другой покраснел. Через несколько секунд мистер

Уикхем притронулся рукой к шляпе - приветствие, на которое мистер Дарси едва

ответил. Что это могло означать? Придумать этому объяснение было невозможно.

И так же невозможно было удержаться от желания проникнуть в скрывавшуюся за

этим тайну..."

"...Тщетно дочка пыталась унять поток материнского красноречия или хотя бы

упросить мать, чтобы она выражала свои восторги не таким громким шепотом,

ибо он, как замечала к своей невыразимой досаде Элизабет, почти полностью

доходил до ушей сидевшего напротив мистера Дарси. Мать только сердилась на

нее, говоря, что она несет чепуху.

- Кто такой для меня твой мистер Дарси, чтобы мне его бояться? Разве мы

у него в долгу за любезное обращение, чтобы стараться не сказать ему

чего-нибудь не по вкусу?

- Мама, ради бога, попытайтесь говорить тише. Для чего оскорблять

мистера Дарси? Разве вы этим хорошо зарекомендуете себя перед его другом?

Уговоры, однако, не производили на мать никакого действия. Миссис

Беннет продолжала во всеуслышание разглагольствовать о питаемых ею надеждах, и Элизабет то и дело приходилось краснеть от стыда и досады. Ей было трудно удерживаться от того, чтобы время от времени не бросать взгляд на Дарси, каждый раз убеждаясь, насколько основательны ее опасения..."

"...На следующее утро в Лонгборне произошли новые важные события. Мистер

Коллинз сделал формальное предложение второй дочери мистера Беннета. Срок

его пребывания в Лонгборне истекал в ближайшую субботу, и он решил не терять

времени. Он не отличался застенчивостью, которая помешала бы ему свободно

выразить свои чувства, а потому осуществил это намерение весьма продуманно,

сопровождая свои действия всеми подобающими условностями.

Застав миссис Беннет после завтрака в обществе Элизабет и одной из ее

младших сестер, он обратился к хозяйке дома со следующим вопросом:

- Могу ли я надеяться, сударыня, что вы употребите ваше влияние на

прелестную мисс Элизабет, если я попрошу ее оказать мне сегодня особую

честь, позволив побеседовать с ней наедине?

Элизабет успела только покраснеть от неожиданности, ибо миссис Беннет

сейчас же воскликнула:

- Ах, боже мой! Ну конечно! Само собой разумеется! Я уверена, что Лиззи

выслушает вас с большим удовольствием. У нее не может быть никаких

возражений. Пойдем, Китти, ты мне понадобишься наверху..."

"...Целых два дня у Джейн не хватало смелости заговорить с Элизабет о своих

переживаниях. Но как-то раз, когда миссис Беннет после особенно пространных

рассуждений о Незерфилде и его хозяине оставила их вдвоем, Джейн, не

удержавшись, сказала:

- Как бы мне хотелось, чтобы наша дорогая мама умела лучше владеть

собой! Ей и в голову не приходит, какую боль она причиняет мне своими

непрерывными разговорами о мистере Бингли. Но я не должна впадать в

отчаяние. Скоро с этим будет покончено. Он будет забыт, и мы заживем

по-прежнему.

Элизабет недоверчиво посмотрела на сестру, но ничего не сказала.

- Ты мне не веришь! - воскликнула Джейн, слегка покраснев. - Но ты

ошибаешься. Разве он не может сохраниться в моей памяти только как самый

милый из знакомых мне молодых людей? Мне не на что надеяться, нечего

опасаться и не в чем его упрекнуть. От этой муки я, слава богу, избавлена.

Пройдет лишь короткое время, и я почувствую себя лучше..."

"...Элизабет заранее готовилась увидеть Коллинза во всем блеске его

величия. И ей трудно было избавиться от мысли, что, указывая на размеры

помещения, вид из окон и обстановку, он обращался главным образом к ней,

давая почувствовать, чего она лишилась, отказавшись выйти за него замуж. Но

хотя все выглядело уютно и мило, она все же была не способна порадовать его

ни единым знаком сожаления и поглядывала на подругу, удивляясь, как это ей

удается сохранять жизнерадостность, имея такого спутника жизни. Когда мистер

Коллинз произносил что-нибудь, от чего его жена могла бы прийти в смущение,

- а это случалось нередко, - Элизабет невольно бросала взгляд на Шарлотту.

Раз или два она заметила, что подруга слегка покраснела, но в большинстве

случаев Шарлотта мудро пропускала подобные высказывания мимо ушей..."

"...- Что значат пятьдесят миль хорошей дороги? Чуть больше, чем полдня

пути. Мне кажется, это весьма короткое расстояние.

- Мне бы не пришло в голову оценивать преимущества брака милями, -

сказала Элизабет. - И я вовсе не считаю, что миссис Коллинз поселилась

поблизости от родителей.

- Это свидетельствует о вашей привязанности к Хартфордширу. Все, что

находится не совсем рядом с Лонгборном, кажется вам отдаленным.

Он проговорил это с улыбкой, которая его собеседнице показалась

понятной. По-видимому, он считал, что ее слова относятся к Незерфилду и к

Джейн. И, покраснев, она ответила:

- Я вовсе не хотела сказать, что, выйдя замуж, женщина любое расстояние

от дома своих родителей должна воспринимать как большое. Близость и

отдаленность - понятия относительные, зависящие от обстоятельств. Там, где

богатство делает дорожные расходы несущественными, расстояние перестает быть

злом. Но в данном случае это отнюдь не так. Коллинзы имеют приличный доход,

которого не может, однако, хватить для частых разъездов. И я убеждена, что

моя подруга не считала бы, что она живет близко от родительского дома, даже

если бы расстояние до него было вдвое короче пути из Кента в Хартфордшир.

Мистер Дарси подвинул свой стул немного ближе и сказал:

- Не следует так привязываться к родным местам. Не сможете же вы всю

жизнь провести в Лонгборне!..."

"...- Привычка жить на широкую ногу делает нас слишком зависимыми от денег.

Между людьми моего круга не много смельчаков, позволяющих себе вступить в

брак, не задумываясь о средствах, которыми они смогут в дальнейшем

располагать.

"Неужели эти слова предназначены для меня?" - подумала Элизабет,

покраснев. Однако, взяв себя в руки, она ответила, улыбаясь:

- Но скажите мне, ради бога, почем теперь младшие сыновья графа? Если

старший брат не дышит на ладан, младший, я полагаю, едва ли стоит больше

пятидесяти тысяч?.."

"...Именно тогда, когда она вполне уяснила для себя это обстоятельство, она

вдруг услышала звонок колокольчика. Подумав, что неожиданный посетитель -

сам полковник Фицуильям, который однажды примерно в этот же час уже навещал

их и мог зайти снова, чтобы справиться о ее здоровье, Элизабет почувствовала

легкое волнение. Но ее предположение рассеялось и мысли приняли другой

оборот, когда, к величайшему изумлению, она увидела вошедшего в комнату

мистера Дарси. Гость сразу же осведомился о ее недомогании и объяснил свой

визит желанием удостовериться, что ее самочувствие улучшилось. Она ответила

с холодной учтивостью. Он немного посидел, затем встал и начал расхаживать

по комнате. Элизабет была озадачена, но ничего не говорила. После нескольких

минут молчания он стремительно подошел к ней и сказал:

- Вся моя борьба была тщетной! Ничего не выходит. Я не в силах

справиться со своим чувством. Знайте же, что я вами бесконечно очарован и

что я вас люблю!

Невозможно описать, как его слова ошеломили Элизабет. Растерянная и

покрасневшая, она смотрела на него и молчала. И, обнадеженный ее молчанием,

Дарси поторопился рассказать ей обо всем, что пережил за последнее время и

что так волновало его в эту минуту. Он говорил с необыкновенным жаром. Но в

его словах был слышен не только голос сердца: страстная любовь звучала в них

не сильнее, чем уязвленная гордость..."

"...Уикхем явно не знал, как ему отнестись к этим словам - обрадоваться ли

им или не доверять их смыслу. Что-то в ее лице заставило его насторожиться,

когда она добавила:

- Признаваясь, что за время нашего знакомства он вырос в моем мнении, я

не имела в виду перемены в его манерах или взглядах. Мне просто хотелось

сказать, что, узнав его ближе, я стала лучше разбираться в его натуре.

Выступившие на лице Уикхема красные пятна и его беспокойный взгляд явно

выдавали тревогу. Несколько минут он молчал. Наконец, преодолев смущение, он

снова обернулся к ней и произнес особенно вкрадчивым тоном:

- Именно вам, хорошо знакомой с моими чувствами к мистеру Дарси, должно

быть понятно, как рад я услышать, что у него хватило здравого смысла вести

себя хотя бы внешне порядочно. Во многом это объясняется его гордостью. Она

приносит немалую пользу если не ему самому, то хотя бы тем людям, которым

приходится иметь с ним дело..."

"...Уважение миссис Рейнолдс к Элизабет явно возросло, когда она услышала о

ее знакомстве с владельцем Пемберли.

- Эта юная леди знает мистера Дарси?

- Совсем немного, - сказала Элизабет, покраснев.

- А не кажется ли вам, сударыня, что он необыкновенно хорош собой?

- О да, вы совершенно правы.

- Я не встречала другого такого красивого человека. Наверху в галерее

вы увидите его портрет больших размеров и еще более удачный. Но мой покойный

хозяин всегда любил эту комнату, и миниатюры висят здесь точно так, как они

висели при нем. Он ими очень дорожил..."

"...Мистер и миссис Гардинер тотчас же подошли к Элизабет и выразили

восхищение его внешностью. Однако, поглощенная своими мыслями, Элизабет едва

ли расслышала их слова и шла за ними в полном молчании. От стыда и унижения

она почувствовала себя совершенно подавленной. Визит в Пемберли казался ей

самым злосчастным, самым ошибочным шагом в ее жизни. Каким странным должен

был показаться он мистеру Дарси! Как опозорена была бы она даже и не перед

столь тщеславным человеком! Можно было подумать, что она намеренно

постаралась снова оказаться у него на пути! Зачем она сюда приехала? И надо

же было ему явиться за день до назначенного срока! Достаточно им было выйти

из замка всего на десять минут раньше, и он бы их не застал! Было ясно, что

он прибыл сию минуту - только что соскочил с лошади или вышел из экипажа. И

она снова и снова краснела, сознавая все неприличие ее появления в Пемберли.

Но как изменилось поведение мистера Дарси! Чем это можно объяснить?

Следовало удивляться, что он вообще стал с ней разговаривать. И разговаривать так

учтиво, - осведомляться о ее близких! Никогда еще он не говорил с ней так

сердечно, без малейшего высокомерия, как при этой нежданной встрече.

Насколько это отличалось от его последнего обращения к ней в Розингсе, когда

он передал ей свое письмо! Элизабет не знала, что ей об этом думать и как

все объяснить..."

"...Медленно бредя таким образом,

они вдруг заметили направляющегося к ним мистера Дарси. Элизабет была

изумлена почти так же, как тогда, когда он появился в первый раз перед

домом. Благодаря тому что тропинка была не настолько скрыта деревьями, как

на другом берегу, они увидели Дарси на таком расстоянии, чтобы успеть

подготовиться к встрече. И, несмотря на свое удивление, Элизабет смогла

собраться с мыслями, чтобы говорить с ним, если он в самом деле к ним

подойдет, достаточно спокойно. На секунду ей почудилось, что он все же

предпочел свернуть в боковую просеку. Но это предположение просуществовало

ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы он успел миновать

скрывший его изгиб дороги. Тотчас после этого он предстал перед ними. С

первого взгляда она заметила, что он держится так же учтиво, как во время их

встречи около дома. Стараясь быть столь же любезной, Элизабет выразила свое

восхищение красотой местности. Но, повторив раза два "очаровательно" и

"прелестно", она спохватилась, что в ее устах восхваления Пемберли могут

получить неправильное истолкование, и, покраснев, внезапно умолкла..."

"...Сказав, что приходится

Гардинерам племянницей, она искоса взглянула на Дарси, вполне допуская, что

он постарается поскорее сбежать от столь неподходящей компании. Упоминание

об их родственных связях, несомненно, застало его врасплох. Однако Дарси

принял это сообщение достаточно мужественно и не только не сделал попытки

удалиться, но даже пошел рядом, вступив с мистером Гардинером в оживленную

беседу. Элизабет не могла не испытывать удовлетворения, не могла не

торжествовать. Как утешительно было сознавать, что он познакомился наконец с

теми из ее родственников, за которых ей наверняка не придется краснеть!

Вслушиваясь в их разговор, она радовалась каждой фразе своего дяди, каждому

выражению, свидетельствовавшему о его уме, вкусе и превосходных манерах..."

"...В присутствии Дарси она не смела произнести фамилию Уикхем. Но Элизабет

сразу поняла, что она намекала на него, и разнообразные воспоминания,

связанные с этим именем, причинили ей некоторую досаду. Готовая дать отпор

злостному выпаду, она тем не менее ответила на вопрос с достаточным

безразличием. Невольно брошенный ею при этом взгляд позволил ей заметить, с

каким вниманием посмотрел на нее покрасневший мистер Дарси и в каком

смущении находилась не смевшая поднять глаза Джорджиана..."

"... - Да, но ведь Джейн, - заметила ее тетка, - не считает Уикхема

настолько плохим человеком, чтобы он был способен соблазнить Лидию.

- О ком Джейн когда-нибудь думала плохо? И найдется ли человек, как бы

скверно он себя ни зарекомендовал в прошлом, которого она сочла бы способным

соблазнить женщину, не получив доказательств его преступления? Но Джейн

знает не хуже меня, что представляет собой Уикхем на самом деле. Нам обеим

известно, что он негодяй в полном смысле этого слова. Что у него нет ни

чести, ни совести. Что его лживость и неискренность не уступают его

вкрадчивости.

- И все это тебе на самом деле известно? - воскликнула миссис Гардинер

с вновь пробудившимся любопытством по поводу ее осведомленности.

- Да, я в этом совершенно уверена, - покраснев, сказала Элизабет. - Я

уже как-то вам говорила, как низко он поступил по отношению к мистеру Дарси.

И вы сами слышали в Лонгборне, что он рассказывал о человеке, проявившем по

отношению к нему столько великодушия и терпимости. Но до меня дошли и другие

сведения, которых я не вправе... нет, о которых пока что не стоит

рассказывать. Клевета, возводимая им на семейство Дарси, не имеет предела..."

"...Уикхем тоже не испытывал ни малейшего замешательства. Всегда отличавшие

его приятные манеры, его улыбки и непринужденность, с которой он заявил о

своих родственных правах, могли бы привлечь к нему сердца всех членов семьи,

если бы только он женился, как принято, и всем собравшимся не был известен

его подлинный характер. Элизабет раньше не пришло бы в голову, до чего могла

дойти его самоуверенность. И, сидя в этой комнате, она дала себе зарок в

будущем никогда не верить в существование предела бесстыдства для

бесстыдного человека. Ее то и дело бросало в краску. Краснела и Джейн. Но у

тех двоих, кто заставлял их краснеть, цвет лица совершенно не менялся..."

"...Румянец, сошедший перед тем с ее щек, вспыхнул на них еще ярче, и

радостная улыбка озарила ее лицо, когда она подумала, как долго остаются

неизменными его привязанность и стремление завоевать ее сердце. Но она не

хотела себя зря обнадеживать.

"Посмотрим прежде, как он станет себя вести, - сказала она себе. -

Помечтать мы еще успеем".

Она сидела, углубившись в работу, стараясь совладать с душевным

смятением и не смея поднять глаза. Услышав приближающиеся к двери шаги, она

с любопытством взглянула на сидевшую рядом сестру. Джейн была немного

бледна, но держалась спокойнее, чем ожидала Элизабет. При появлении гостей

она слегка покраснела. И все же она встретила их непринужденно, и в ее

полном достоинства поведении не замечалось ни тени обиды или преувеличенной

приветливости.

Элизабет сказала каждому из друзей ровно столько, сколько требовали

приличия, и снова взялась за шитье..."

"...- Мисс Беннет, - продолжала ее светлость суровым тоном, - вам следовало

бы знать, что я не позволяю с собой шутить. Если вы вздумали быть

неискренней, меня на этот путь вы завлечь не сможете. Мой характер всегда

славился откровенностью и прямотой, а в подобном деле я от них и подавно не

отступлюсь. Два дня назад до меня дошло известие, которое меня крайне

возмутило. Мне было сообщено, что не только ваша сестра готовится выгодно

выйти замуж, но что и вы, мисс Элизабет, по-видимому, надеетесь вскоре

сочетаться узами брака с моим племянником, моим собственным племянником,

мистером Дарси. Конечно, я понимаю, насколько это гнусная выдумка. И хотя я

не унижу моего племянника даже предположением, что это может случиться, я

все же решила незамедлительно приехать сюда, чтобы вы сами могли узнать от

меня, как я к этому отношусь.

- Но если вы были убеждены в неправдоподобности такого известия, -

сказала Элизабет, покраснев от удивления и досады, - мне непонятно, зачем вы

взяли на себя труд ехать в такую даль. Чего вы, ваша светлость, хотели

добиться?

- Чтобы вы тут же полностью это известие опровергли..."

"...Тетка и

впрямь встретилась с ним, проезжая через Лондон, и рассказала ему о своей

поездке в Лонгборн, о причине этой поездки и о разговоре с Элизабет.

Особенно леди Кэтрин напирала на то, что ответы мисс Беннет ясно доказывали

ее наглость и испорченность. Разумеется, она не сомневалась, что это поможет

ей вырвать у племянника заверение, которого она не добилась в Лонгборне. Но,

на беду ее светлости, рассказ произвел обратное действие.

- Это вселило в меня надежду на то, - добавил он, - о чем я до той поры

не смел и мечтать. Я знал вашу прямоту и понимал, что если бы вы решительно

были настроены против меня, то сказали бы об этом моей тетке без обиняков.

Покраснев и засмеявшись, она ответила:

- О да, вы достаточно знакомы с моей откровенностью. И вполне могли

считать, что я на это способна. После того как я разбранила вас прямо в

лицо, мне, конечно, ничего не стоило высказать свое мнение о вас кому-нибудь

из вашей родни..."

"... - Лиззи, дорогая, где вы так долго пропадали? - Этим вопросом встретила

ее Джейн сразу, как только Элизабет вошла в комнату. Тот же вопрос задали ей

и остальные члены семьи, пока все рассаживались за столом. Покраснев, она

сумела только ответить, что они забрели в незнакомые места. Но ни краска на

ее лице, ни какие-нибудь другие обстоятельства не вызвали ни малейших

подозрений.

Вечер прошел тихо, без происшествий. Признанные влюбленные болтали и

смеялись, непризнанные - молчали..."

Джейн Остин Гордость и предубеждение

1813... 1995...

1999... 2004...

"...Снова телефон: Только бы не мама.

- Как голова? - раздался голос Тома.

- Прекрасно! - бодро воскликнула я дрожащим голосом и покраснела. - А

что?

- Ну: ты вчера вечером была куда как хороша.

- Шеззер сказала, что нет.

- Бриджит, - вздохнул Том, - Шеззер там не присутствовала. Пошла в

"Мет-бар" встречаться с Саймоном. Из всего этого я делаю вывод, что она

находилась в таком же состоянии..."

"...- Нечего на меня набрасываться из-за этого! - обиженно заявила Джуд. -

Я только высказываю свое мнение. Ладно, мне нужно кое-что вам сообщить.

- Да ну? Что же? - съязвила Шез. - Ты поддерживаешь работорговлю?

- Мы с Ричардом собираемся пожениться. Шеззер и я раскрыли рты, а Джуд

потупилась, торжественно покраснев.

- Понимаю, это все удивительно. Мне кажется, когда я бросила его в

последний раз, он осознал: человек не ценит того, что имеет, пока не

потеряет; - в результате это подтолкнуло его и он обрел способность к

действию!

- В результате он обрел способность осознать, что придется, черт

возьми, искать работу, если ты не станешь его содержать, - вот это куда

больше похоже на правду, - буркнула Шез.

- Э-э-э, Джуд, - уточнила я, - ты только что сказала, что собираешься

выйти замуж за Подлеца Ричарда?

- Да, - кивнула Джуд. - И хотела спросить - вы будете подружками

невесты?.."

"...Все смотрели на нее.

- Да, пригласила! - Ребекка в отчаянии оглянулась. - А, вот вы где! Вы

приедете двенадцатого, правда?

- Куда? - поинтересовалась Шерон.

- В Глостершир.

- Мы ничего об этом не знаем! - громко сообщила Шерон.

- Ну что ж, теперь знаете! Второй уик-энд июля, это недалеко от

Вудстока. Ты там уже была, верно, Бриджит?

- Да. - Краснею, вспомнив тот кошмарный уикэнд.

- Вот так, здорово! И ты тоже приедешь, Магда, так что:

- Эмм: - начала я.

- Мы с удовольствием приедем! - твердо объявила Шерон и наступила мне

на ногу..."

"...Джуд немедленно протянула бутылку, чтобы налить мне еще. Чудесно,

чудесно:

- Только когда приземлились. Кошмарный полет: Я все надеялась, что ты

просто опоздала, но вели себя со мной так странно, подозрительно. Потом, как

только я сошла с самолета:

- Ее арестовали! - весело сообщила Джуд. - Пьяную в карусель.

- Ох, нет! - вздохнула я. - И ты надеялась, что появится Джед.

- Ублюдок, - отозвалась Шез, покраснев. Мне подумалось почему-то, что

не стоит больше упоминать о Джеде.

- Кто-то из его дружков стоял прямо за тобой в очереди в Бангкоке, -

вступила Джуд. - Он, очевидно, ждал звонка в Хитроу и потом сразу улетел в

Дубай..."

"...Вернувшись в квартиру, мы заперли дверь и развернули бурные действия на

постельном фронте. Черт, поверить трудно - в дверь снова зазвонили.

- Пойду-ка я! - заявил Марк, заворачиваясь в полотенце с серьезным

выражением мужской ответственности на лице. - Наверняка снова Кливер.

Оставайся здесь.

Через несколько минут раздались громкие шаги и дверь в спальню

распахнулась. Я чуть не вскрикнула - появилась голова детектива Керби.

Красная от смущения, натянула одеяло до подбородка и проследила за его

взглядом: у кровати разбросаны одежда и белье: Он закрыл за собой дверь.

- Все в порядке, - спокойно, ободряюще произнес детектив, словно я

вот-вот спрыгну с небоскреба. - Можете мне все рассказать, вы в безопасности

- мои люди держат его внизу.

- Кого - Даниела?

- Нет, Марка Дарси.

- Зачем?.. - Я совершенно растерялась. Детектив оглянулся на дверь.

- Мисс Джонс, вы нажали кнопку тревоги.

- Когда?

- Около пяти минут назад. Мы получили повторяющийся, постоянно

усиливающийся сигнал.

На спинке кровати, куда я повесила кнопку тревоги, ее нет. Смущенно

порывшись в постели, извлекла оранжевое устройство.

Детектив Керби посмотрел на кнопку, на меня, на вещи, разбросанные по

полу, усмехнулся..."

Хелен Филдинг Бриджит Джонс: грани разумного

22 : 5

P.S.

"Джейн Остин (англ. Jane Austen, возможно написание Остен, 16 декабря 1775 — 18 июля 1817) — английская писательница, провозвестница реализма в британской литературе, сатирик, писала так называемые романы нравов. Её книги являются признанными шедеврами и покоряют безыскусной искренностью и простотой сюжета на фоне глубокого психологического проникновения в души героев и ироничного, мягкого, истинно «английского» юмора. Джейн Остин до сих пор по праву считают «Первой леди» английской литературы. Её произведения обязательны для изучения во всех колледжах и университетах Великобритании."

"Хелен Филдинг (англ. Helen Fielding; род. 19 февраля 1958, Морли, Западный Йоркшир) — английская писательница родилась в промышленном городке Морли (графство Йоркшир, Великобритания). Она была вторым ребенком из четырёх в семье управляющего мельницей и домохозяйки.

Окончила Оксфордский университет, где в колледже Святой Анны изучала английский язык и литературу. Десять лет она проработала на телевидении, на студии BBC, была телепродюсером, затем занималась журналистикой в газете. Тогда же Филдинг начала пробовать свои силы в «большой» литературе, но предложенный ею любовный роман был отвергнут издательством «Mills & Boon».

Её первая книга, сатирическая повесть «Причина успеха», была опубликована в 1994 году. В основу книги лёг опыт, почерпнутый автором во время съёмок документальных фильмов в Африке. Широкую известность Хелен Филдинг принёс роман «Дневник Бриджит Джонс», опубликованный в 1998 году и родившийся из колонки, которую она вела в газете «Индепендент». После шумного успеха книги последовало продолжение — «Бриджит Джонс: грани разумного» (1999), а потом вышла и новая книга, о приключениях новой героини Хелен Филдинг, — «Оливия Джоулз, или Пылкое воображение» (2003).

По её книгам были сняты два фильма — «Дневник Бриджит Джонс» и «Бриджит Джонс: грани разумного», сюжет которых был адаптирован Ричардом Кёртисом."

http://ru.wikipedia.org