Рабыням роскоши и моды...
Эдгар Дега Дамский магазин. 1884
Эмиль Золя "Дамское счастье"
"...Сначала их поразило замысловатое
устройство выставок: вверху по диагонали были расположены зонтики в виде
крыши деревенской хижины; внизу на металлических прутьях висели шелковые
чулки, словно обтягивавшие округлые икры; тут были чулки всех цветов:
черные с ажуром, красные с вышивкой, тельного цвета, усеянные букетиками
роз, и атласистая вязь их казалась нежной, как кожа блондинки. Наконец, на
полках, покрытых сукном, лежали симметрично разложенные перчатки с
удлиненными, как у византийской девственницы, пальцами и с ладонью,
отмеченной какою-то чуть угловатой, поистине девичьей грацией, как все еще
не ношенные женские наряды. Но особенно ошеломила их последняя витрина.
Шелк, атлас и бархат были представлены здесь во всем разнообразии
переливчатой, вибрирующей гаммы тончайших оттенков: наверху - бархат
густого черного цвета и бархат молочной белизны; ниже - атласные ткани,
розовые, голубые, в причудливых складках, постепенно переходящие в
бледные, бесконечно нежные тона; еще ниже, словно ожив под опытными
пальцами продавца, переливались шелка всех цветов радуги, - отрезы,
свернутые в виде кокард и расположенные красивыми складками, точно на
вздымающейся груди. Каждый мотив, каждая красочная фраза витрины была
отделена от другой как бы приглушенным аккомпанементом - легкой волнистой
лентой кремовых фуляров. А по обеим сторонам витрины высились груды шелка
двух сортов: "Счастье Парижа" и "Золотистая кожа": шелка эти продавались
только здесь и были из ряда вон выдающимся товаром, которому предстояло
произвести переворот в торговле новинками..."
устройство выставок: вверху по диагонали были расположены зонтики в виде
крыши деревенской хижины; внизу на металлических прутьях висели шелковые
чулки, словно обтягивавшие округлые икры; тут были чулки всех цветов:
черные с ажуром, красные с вышивкой, тельного цвета, усеянные букетиками
роз, и атласистая вязь их казалась нежной, как кожа блондинки. Наконец, на
полках, покрытых сукном, лежали симметрично разложенные перчатки с
удлиненными, как у византийской девственницы, пальцами и с ладонью,
отмеченной какою-то чуть угловатой, поистине девичьей грацией, как все еще
не ношенные женские наряды. Но особенно ошеломила их последняя витрина.
Шелк, атлас и бархат были представлены здесь во всем разнообразии
переливчатой, вибрирующей гаммы тончайших оттенков: наверху - бархат
густого черного цвета и бархат молочной белизны; ниже - атласные ткани,
розовые, голубые, в причудливых складках, постепенно переходящие в
бледные, бесконечно нежные тона; еще ниже, словно ожив под опытными
пальцами продавца, переливались шелка всех цветов радуги, - отрезы,
свернутые в виде кокард и расположенные красивыми складками, точно на
вздымающейся груди. Каждый мотив, каждая красочная фраза витрины была
отделена от другой как бы приглушенным аккомпанементом - легкой волнистой
лентой кремовых фуляров. А по обеим сторонам витрины высились груды шелка
двух сортов: "Счастье Парижа" и "Золотистая кожа": шелка эти продавались
только здесь и были из ряда вон выдающимся товаром, которому предстояло
произвести переворот в торговле новинками..."
Эдгар Дега Модистки. 1882
"...Глаза Денизы были еще полны
блеском витрин "Дамского счастья", а потому ее особенно поразило убожество
лавки, приютившейся в первом этаже; низкий потолок словно придавил ее,
сверху нависал второй этаж, а узкие окна в виде полумесяца были как в
тюрьме. Деревянные рамы того же бутылочного цвета, что и вывеска,
приобрели от времени оттенки охры и асфальта; они окаймляли две глубокие,
черные, пыльные витрины, где смутно виднелись нагроможденные друг на друга
штуки материй. Отворенная дверь вела, казалось, в сырой сумрак погреба..."
блеском витрин "Дамского счастья", а потому ее особенно поразило убожество
лавки, приютившейся в первом этаже; низкий потолок словно придавил ее,
сверху нависал второй этаж, а узкие окна в виде полумесяца были как в
тюрьме. Деревянные рамы того же бутылочного цвета, что и вывеска,
приобрели от времени оттенки охры и асфальта; они окаймляли две глубокие,
черные, пыльные витрины, где смутно виднелись нагроможденные друг на друга
штуки материй. Отворенная дверь вела, казалось, в сырой сумрак погреба..."
"...Ей припомнились все истории, рассказанные дядей; они
возвеличивали Муре, окружали его ореолом, делали его властелином страшной
машины, которая с самого утра держала ее железными зубьями своих колес. И
за его красивой головой, за его глазами цвета старого золота, за его
холеной бородой ей почудился образ умершей женщины, г-жи Эдуэн, кровью
которой цементированы камни этого дома. И, как вчера, по телу ее пробежала
дрожь; она решила, что просто боится его..."
Эдгар Дега У модистки. 1882
возвеличивали Муре, окружали его ореолом, делали его властелином страшной
машины, которая с самого утра держала ее железными зубьями своих колес. И
за его красивой головой, за его глазами цвета старого золота, за его
холеной бородой ей почудился образ умершей женщины, г-жи Эдуэн, кровью
которой цементированы камни этого дома. И, как вчера, по телу ее пробежала
дрожь; она решила, что просто боится его..."
Эдгар Дега У модистки. 1882
"...- У нас будут и другие ткани, замечательные как по дешевизне, так и по
качеству, - продолжал Муре певучим голосом. - Рекомендую вам, например,
нашу "Золотистую кожу", это тафта несравненного блеска... У нас большой
выбор шелков разнообразнейших расцветок и рисунков, они отобраны нашим
закупщиком среди множества образцов. Что касается бархата, вы найдете
богатейший подбор различных оттенков... Предупреждаю вас, что этой зимой
будет модно сукно. Вы найдете у нас превосходные двусторонние ткани,
отличные шевиоты..."
Эдгар Дега Модистки. 1882
качеству, - продолжал Муре певучим голосом. - Рекомендую вам, например,
нашу "Золотистую кожу", это тафта несравненного блеска... У нас большой
выбор шелков разнообразнейших расцветок и рисунков, они отобраны нашим
закупщиком среди множества образцов. Что касается бархата, вы найдете
богатейший подбор различных оттенков... Предупреждаю вас, что этой зимой
будет модно сукно. Вы найдете у нас превосходные двусторонние ткани,
отличные шевиоты..."
Эдгар Дега Модистки. 1882
"...Таким образом, уже с самого порога начинались чудеса и сюрпризы, от
которых покупательницы приходили в восторг. Мысль эта принадлежала Муре.
Он первый закупил на Востоке, на очень выгодных условиях, партию старинных
и новых ковров. Такие редкостные ковры до сих пор продавались только
антикварами и притом очень дорого; теперь он наводнял ими рынок, он их
уступал почти что по себестоимости, но они служили ему блистательной
декорацией, которая должна была привлечь новых покупательниц - знатоков
искусства. Эта гостиная, созданная исключительно за счет ковров и портьер,
развешанных по указаниям Муре, была видна еще с площади Гайон. Потолок ее
был затянут смирнскими коврами, затейливые рисунки которых выделялись на
красном фоне. По четырем стенам свешивались портьеры: желтые в зеленую и
алую полоску портьеры из Карамани и Сирии; портьеры из Курдистана,
попроще, шершавые на ощупь, как пастушечьи бурки; затем ковры, которые
могли бы служить для обивки стен, узкие ковры из Тегерана, Исфагани и
Керманшаха, широкие шемаханские и мадрасские ковры, с разбросанными по ним
причудливыми пионами в цвету и пальмами, - фантазия, взращенная в садах
мечты. На полу - снова ковры; он был словно усыпан жирными завитками
шерсти: в центре помещался великолепный ковер из Агры - по белому фону с
широким нежно-голубым бордюром разбегались бледно-лиловые узоры, созданные
изысканным воображением. Повсюду чудеса: ковры из Мекки с бархатистыми
отливами, дагестанские коврики для молитвы, испещренные символическими
знаками, курдистанские ковры, усеянные пышными цветами; наконец, в углу
громоздилось множество дешевых ковров из Гердеса, Кулы и Киршера,
сваленных в кучу и продававшихся от пятнадцати франков и дороже. Вестибюль
этот напоминал палатку какого-то паши, любителя роскоши; он был уставлен
креслами и диванами, обтянутыми верблюжьим мехом, скроенным в виде пестрых
ромбов или усеянным наивными розами. Турция, Аравия, Персия, Индия
выставили здесь напоказ сокровища своих опустошенных дворцов, ограбленных
мечетей и базаров. В поблекшем рисунке старинных ковров преобладали
рыжевато-золотистые цвета, а их потускневшая яркость сохраняла теплые
сумеречные отсветы потухающих углей, прекрасные красноватые тона старинных
живописцев. Над роскошью этого варварского искусства, среди острого
запаха, занесенного старыми шерстяными тканями из родных стран, полных
солнца и грязи, реяли видения Востока.
которых покупательницы приходили в восторг. Мысль эта принадлежала Муре.
Он первый закупил на Востоке, на очень выгодных условиях, партию старинных
и новых ковров. Такие редкостные ковры до сих пор продавались только
антикварами и притом очень дорого; теперь он наводнял ими рынок, он их
уступал почти что по себестоимости, но они служили ему блистательной
декорацией, которая должна была привлечь новых покупательниц - знатоков
искусства. Эта гостиная, созданная исключительно за счет ковров и портьер,
развешанных по указаниям Муре, была видна еще с площади Гайон. Потолок ее
был затянут смирнскими коврами, затейливые рисунки которых выделялись на
красном фоне. По четырем стенам свешивались портьеры: желтые в зеленую и
алую полоску портьеры из Карамани и Сирии; портьеры из Курдистана,
попроще, шершавые на ощупь, как пастушечьи бурки; затем ковры, которые
могли бы служить для обивки стен, узкие ковры из Тегерана, Исфагани и
Керманшаха, широкие шемаханские и мадрасские ковры, с разбросанными по ним
причудливыми пионами в цвету и пальмами, - фантазия, взращенная в садах
мечты. На полу - снова ковры; он был словно усыпан жирными завитками
шерсти: в центре помещался великолепный ковер из Агры - по белому фону с
широким нежно-голубым бордюром разбегались бледно-лиловые узоры, созданные
изысканным воображением. Повсюду чудеса: ковры из Мекки с бархатистыми
отливами, дагестанские коврики для молитвы, испещренные символическими
знаками, курдистанские ковры, усеянные пышными цветами; наконец, в углу
громоздилось множество дешевых ковров из Гердеса, Кулы и Киршера,
сваленных в кучу и продававшихся от пятнадцати франков и дороже. Вестибюль
этот напоминал палатку какого-то паши, любителя роскоши; он был уставлен
креслами и диванами, обтянутыми верблюжьим мехом, скроенным в виде пестрых
ромбов или усеянным наивными розами. Турция, Аравия, Персия, Индия
выставили здесь напоказ сокровища своих опустошенных дворцов, ограбленных
мечетей и базаров. В поблекшем рисунке старинных ковров преобладали
рыжевато-золотистые цвета, а их потускневшая яркость сохраняла теплые
сумеречные отсветы потухающих углей, прекрасные красноватые тона старинных
живописцев. Над роскошью этого варварского искусства, среди острого
запаха, занесенного старыми шерстяными тканями из родных стран, полных
солнца и грязи, реяли видения Востока.
Дениза должна была приступить к исполнению своих обязанностей с этого
понедельника; проходя в восемь часов утра через восточную гостиную, она в
изумлении остановилась, не узнавая входа в магазин; убранство этого
гарема, устроенного на самом пороге, ошеломило девушку. Служитель проводил
ее на чердак и вверил попечению г-жи Кабен, на обязанности которой лежали
уборка и присмотр за комнатами, в которых жили продавщицы; та водворила
Денизу в седьмой номер, куда уже был внесен ее сундучок. Это была узкая
келья-мансарда с маленьким окошком, выходившим на крутую крышу. В комнате
стояла небольшая кровать, шкаф орехового дерева, туалетный столик и два
стула. Двадцать подобных комнаток тянулось вдоль коридора, выкрашенного в
желтый цвет и напоминавшего монастырь; из тридцати пяти продавщиц магазина
здесь жили двадцать, не имевших семьи в Париже; остальные пятнадцать
устроились вне магазина, причем некоторые из них - у теток или двоюродных
сестер, существовавших только в их воображении..."
Эдгар Дега У модистки. 1883
понедельника; проходя в восемь часов утра через восточную гостиную, она в
изумлении остановилась, не узнавая входа в магазин; убранство этого
гарема, устроенного на самом пороге, ошеломило девушку. Служитель проводил
ее на чердак и вверил попечению г-жи Кабен, на обязанности которой лежали
уборка и присмотр за комнатами, в которых жили продавщицы; та водворила
Денизу в седьмой номер, куда уже был внесен ее сундучок. Это была узкая
келья-мансарда с маленьким окошком, выходившим на крутую крышу. В комнате
стояла небольшая кровать, шкаф орехового дерева, туалетный столик и два
стула. Двадцать подобных комнаток тянулось вдоль коридора, выкрашенного в
желтый цвет и напоминавшего монастырь; из тридцати пяти продавщиц магазина
здесь жили двадцать, не имевших семьи в Париже; остальные пятнадцать
устроились вне магазина, причем некоторые из них - у теток или двоюродных
сестер, существовавших только в их воображении..."
Эдгар Дега У модистки. 1883
"...В ожидании покупателей они шепотом обменивались краткими замечаниями,
не глядя друг на друга. Остальные продавцы складывали штуки "Счастья
Парижа" по указаниям Робино, а Бутмон, занятый длительным разговором
вполголоса с худощавой молодой женщиной, казалось, принимал от нее большой
заказ. Вокруг них на хрупких изящных этажерках лежали вперемежку штуки
шелка в длинных бумажных обертках кремового цвета, что делало товар
похожим на брошюры необычайного формата. Всевозможные шелка, муар, атлас,
бархат, переполнявшие прилавок, казались грядками скошенных цветов,
настоящей жатвой изысканных и драгоценных тканей. Это был самый элегантный
отдел, истинный салон, где товары, такие легкие, казались роскошной
обстановкой..."
Эдгар Дега У модистки. 1883
не глядя друг на друга. Остальные продавцы складывали штуки "Счастья
Парижа" по указаниям Робино, а Бутмон, занятый длительным разговором
вполголоса с худощавой молодой женщиной, казалось, принимал от нее большой
заказ. Вокруг них на хрупких изящных этажерках лежали вперемежку штуки
шелка в длинных бумажных обертках кремового цвета, что делало товар
похожим на брошюры необычайного формата. Всевозможные шелка, муар, атлас,
бархат, переполнявшие прилавок, казались грядками скошенных цветов,
настоящей жатвой изысканных и драгоценных тканей. Это был самый элегантный
отдел, истинный салон, где товары, такие легкие, казались роскошной
обстановкой..."
Эдгар Дега У модистки. 1883
"...В отделе шелка тоже стояла толпа. Особенная давка была у выставки,
воздвигнутой Гютеном; к созданию ее и Муре приложил свою мастерскую руку.
Выставка была устроена в глубине зала, вокруг одной из чугунных колонн,
поддерживавших стеклянный потолок, и походила на водопад тканей, на
кипящий поток, ниспадавший сверху и расширявшийся по мере приближения к
полу. Сначала брызгами падали блестящие атласные ткани и нежные шелка:
атлас а-ля рэн, атлас ренессанс, с их перламутровыми переливами ключевой
воды; легкие кристально прозрачные шелка - "Зеленый Нил", "Индийское
небо", "Майская роза", "Голубой Дунай". За ними следовали более плотные
ткани: атлас мервейе, шелк дюшес, - они были более теплых тонов и
спускались вниз нарастающими волнами. Внизу же, точно в широком бассейне,
дремали тяжелые узорчатые ткани, дама, парча, вышитые и затканные жемчугом
шелка; они покоились на дне, окруженные бархатом - черным, белым, цветным,
тисненным на шелку или атласе, - образуя своими перемежающимися пятнами
неподвижное озеро, где, казалось, плясали отсветы неба и окружающего
пейзажа. Женщины, бледнея от вожделения, наклонялись, словно думали
увидеть там свое отражение. Стоя перед этим разъяренным водопадом, они
испытывали глухую боязнь, что их втянет поток этой роскоши, и в то же
время ощущали непреодолимое желание броситься туда и там погибнуть..."
Эдгар Дега Женщина примеряет шляпку. 1884
воздвигнутой Гютеном; к созданию ее и Муре приложил свою мастерскую руку.
Выставка была устроена в глубине зала, вокруг одной из чугунных колонн,
поддерживавших стеклянный потолок, и походила на водопад тканей, на
кипящий поток, ниспадавший сверху и расширявшийся по мере приближения к
полу. Сначала брызгами падали блестящие атласные ткани и нежные шелка:
атлас а-ля рэн, атлас ренессанс, с их перламутровыми переливами ключевой
воды; легкие кристально прозрачные шелка - "Зеленый Нил", "Индийское
небо", "Майская роза", "Голубой Дунай". За ними следовали более плотные
ткани: атлас мервейе, шелк дюшес, - они были более теплых тонов и
спускались вниз нарастающими волнами. Внизу же, точно в широком бассейне,
дремали тяжелые узорчатые ткани, дама, парча, вышитые и затканные жемчугом
шелка; они покоились на дне, окруженные бархатом - черным, белым, цветным,
тисненным на шелку или атласе, - образуя своими перемежающимися пятнами
неподвижное озеро, где, казалось, плясали отсветы неба и окружающего
пейзажа. Женщины, бледнея от вожделения, наклонялись, словно думали
увидеть там свое отражение. Стоя перед этим разъяренным водопадом, они
испытывали глухую боязнь, что их втянет поток этой роскоши, и в то же
время ощущали непреодолимое желание броситься туда и там погибнуть..."
Эдгар Дега Женщина примеряет шляпку. 1884
"...Начиналась решительная схватка; у Бурра возникла безрассудная
мысль сразиться с "Дамским счастьем" на его же собственной почве: сделать
уступку современной роскоши. Покупательницы, упрекавшие его за то, что его
лавка слишком мрачна, несомненно, появятся опять, когда увидят ее сияющей,
отделанной заново. Прежде всего заштукатурили все щели и поправили фасад;
затем окрасили в зеленый цвет витрину; роскошь была доведена до того, что
даже позолотили вывеску. Три тысячи франков, которые Бурра отложил на
крайний случай, были истрачены. И правда, весь квартал всполошился; на
лавку Бурра приходили глядеть, а он среди такого великолепия окончательно
терял голову и никак не мог войти в обычную колею. В этой сияющей раме, на
этом нежном фоне причудливый старик с большущей бородой и длинными
волосами был словно уже не у себя дома. Прохожие, шедшие по
противоположному тротуару, удивлялись, видя, как он размахивает руками,
как вырезает набалдашники. Сам он суетился, словно в лихорадке, боялся
что-нибудь запачкать и все глубже зарывался в эту нарядную коммерцию, в
которой ровно ничего не понимал..."
Эдгар Дега Одежда на стуле. 1887
мысль сразиться с "Дамским счастьем" на его же собственной почве: сделать
уступку современной роскоши. Покупательницы, упрекавшие его за то, что его
лавка слишком мрачна, несомненно, появятся опять, когда увидят ее сияющей,
отделанной заново. Прежде всего заштукатурили все щели и поправили фасад;
затем окрасили в зеленый цвет витрину; роскошь была доведена до того, что
даже позолотили вывеску. Три тысячи франков, которые Бурра отложил на
крайний случай, были истрачены. И правда, весь квартал всполошился; на
лавку Бурра приходили глядеть, а он среди такого великолепия окончательно
терял голову и никак не мог войти в обычную колею. В этой сияющей раме, на
этом нежном фоне причудливый старик с большущей бородой и длинными
волосами был словно уже не у себя дома. Прохожие, шедшие по
противоположному тротуару, удивлялись, видя, как он размахивает руками,
как вырезает набалдашники. Сам он суетился, словно в лихорадке, боялся
что-нибудь запачкать и все глубже зарывался в эту нарядную коммерцию, в
которой ровно ничего не понимал..."
Эдгар Дега Одежда на стуле. 1887
"...По мере того как "Дамское счастье" расширялось, "Старый
Эльбеф" становился словно все меньше и меньше. Девушке показалось, что
витрины его еще более помрачнели, что теперь они еще сильнее придавлены
низкими антресолями, узкие окна которых сообщали дому сходство с тюрьмой.
Сырость еще больше обесцветила старую зеленую вывеску, и от посеревшего и
словно съежившегося фасада веяло отчаянием..."
Эдгар Дега Украшения. 1887
Эльбеф" становился словно все меньше и меньше. Девушке показалось, что
витрины его еще более помрачнели, что теперь они еще сильнее придавлены
низкими антресолями, узкие окна которых сообщали дому сходство с тюрьмой.
Сырость еще больше обесцветила старую зеленую вывеску, и от посеревшего и
словно съежившегося фасада веяло отчаянием..."
Эдгар Дега Украшения. 1887
"...Дамы выбрались на простор. Они очутились в зале Сент-Огюстен и были
чрезвычайно удивлены, найдя его почти пустым. Но они блаженствовали; им
казалось, что, придя с улицы, где стояла зима, они сразу попали в весеннее
тепло. В то время как там, на дворе, дул ледяной ветер, с дождем и крупой,
здесь, в галереях "Счастья", торжествовала весна, разукрашенная легкими
тканями, в цветущей роскоши нежных оттенков царили наряды, предназначенные
для веселых летних прогулок.
- Взгляните! - воскликнула г-жа де Бов, застыв на месте и подняв кверху
голову.
Она увидела выставку зонтов. Раскрытые, выпуклые, как щиты, они
покрывали все стены зала, начиная со стеклянного потолка и до верхнего
края лакированной дубовой панели. Они ложились узорами по сводам верхних
этажей, ниспадали гирляндами вдоль колонн, тянулись плотными рядами по
балюстрадам галерей и даже по перилам лестниц; симметрично расположенные,
испещряя стены красными, зелеными и желтыми пятнами, они походили на
большие венецианские фонари, зажженные по случаю какого-то небывалого
празднества. В углах зонты собирались в замысловатые созвездия - это были
зонты по тридцать девять су, и их светлые оттенки - бледно-голубые,
кремовые и нежно-розовые - сияли кротким мерцанием ночника; а над ними
необъятные японские зонтики, с золотыми журавлями, летящими в пурпурном
небе, пылали отблесками пожаров..."
Эдгар Дега Молодая женщина в выходном платье. 1872
чрезвычайно удивлены, найдя его почти пустым. Но они блаженствовали; им
казалось, что, придя с улицы, где стояла зима, они сразу попали в весеннее
тепло. В то время как там, на дворе, дул ледяной ветер, с дождем и крупой,
здесь, в галереях "Счастья", торжествовала весна, разукрашенная легкими
тканями, в цветущей роскоши нежных оттенков царили наряды, предназначенные
для веселых летних прогулок.
- Взгляните! - воскликнула г-жа де Бов, застыв на месте и подняв кверху
голову.
Она увидела выставку зонтов. Раскрытые, выпуклые, как щиты, они
покрывали все стены зала, начиная со стеклянного потолка и до верхнего
края лакированной дубовой панели. Они ложились узорами по сводам верхних
этажей, ниспадали гирляндами вдоль колонн, тянулись плотными рядами по
балюстрадам галерей и даже по перилам лестниц; симметрично расположенные,
испещряя стены красными, зелеными и желтыми пятнами, они походили на
большие венецианские фонари, зажженные по случаю какого-то небывалого
празднества. В углах зонты собирались в замысловатые созвездия - это были
зонты по тридцать девять су, и их светлые оттенки - бледно-голубые,
кремовые и нежно-розовые - сияли кротким мерцанием ночника; а над ними
необъятные японские зонтики, с золотыми журавлями, летящими в пурпурном
небе, пылали отблесками пожаров..."
Эдгар Дега Молодая женщина в выходном платье. 1872
"...Тем не менее, попав в отдел шарфов и перчаток, она снова утратила свою
решимость. Там в рассеянном дневном свете были выставлены товары ярких и
веселых тонов, производившие чарующее впечатление. Симметрично
расположенные прилавки казались цветочными клумбами, а зал в целом -
французским цветником, где светилась улыбкой нежная гамма оттенков. Прямо
на прилавках в раскрытых коробках, уже не помещавшихся на переполненных
полках, высились горы шарфов и платочков, блистая желтым золотом
хризантем, ярко-красным цветом герани, молочной белизной петуний и
небесной синевой вербены. А повыше с медных прутьев ниспадали цветущие
гирлянды развешанных платков, размотанных лент - бесконечная сверкающая
цепь, которая тянулась в воздухе, обвиваясь вокруг колонн, множась в
зеркалах. Но больше всего привлекал толпу перчаточный отдел, где из одних
перчаток было устроено швейцарское шале - шедевр работы Миньо, на
сооружение которого он потратил два дня. Нижний этаж был сделан из черных
перчаток, затем шли перчатки цвета соломки, цвета резеды; кроваво-красные
были употреблены для отделки - они обрамляли окна, намечали балконы,
заменяли черепицу.
- Что угодно, сударыня? - спросил Миньо, увидев, что г-жа Марти
остановилась перед шале как зачарованная. - Вот шведские перчатки по
франку семьдесят пять, лучшего качества...
Он зазывал с каким-то ожесточением, окликая проходивших покупательниц
из-за прилавка и надоедая им своей предупредительностью. Г-жа Марти
отрицательно покачала головой, а он все-таки продолжал:
- Тирольские перчатки по франку двадцать пять... Туринские перчатки для
детей, вышитые перчатки всех цветов...
- Нет, благодарю вас, мне ничего не нужно, - ответила г-жа Марти.
Но, почувствовав, что голос ее слабеет, Миньо удвоил настойчивость и
стал раскладывать перед ней чудесные вышитые перчатки. Не в силах
противиться, она купила одну Пару..."
Эдгар Дега Женщина завязывает ленты шляпы. 1882
решимость. Там в рассеянном дневном свете были выставлены товары ярких и
веселых тонов, производившие чарующее впечатление. Симметрично
расположенные прилавки казались цветочными клумбами, а зал в целом -
французским цветником, где светилась улыбкой нежная гамма оттенков. Прямо
на прилавках в раскрытых коробках, уже не помещавшихся на переполненных
полках, высились горы шарфов и платочков, блистая желтым золотом
хризантем, ярко-красным цветом герани, молочной белизной петуний и
небесной синевой вербены. А повыше с медных прутьев ниспадали цветущие
гирлянды развешанных платков, размотанных лент - бесконечная сверкающая
цепь, которая тянулась в воздухе, обвиваясь вокруг колонн, множась в
зеркалах. Но больше всего привлекал толпу перчаточный отдел, где из одних
перчаток было устроено швейцарское шале - шедевр работы Миньо, на
сооружение которого он потратил два дня. Нижний этаж был сделан из черных
перчаток, затем шли перчатки цвета соломки, цвета резеды; кроваво-красные
были употреблены для отделки - они обрамляли окна, намечали балконы,
заменяли черепицу.
- Что угодно, сударыня? - спросил Миньо, увидев, что г-жа Марти
остановилась перед шале как зачарованная. - Вот шведские перчатки по
франку семьдесят пять, лучшего качества...
Он зазывал с каким-то ожесточением, окликая проходивших покупательниц
из-за прилавка и надоедая им своей предупредительностью. Г-жа Марти
отрицательно покачала головой, а он все-таки продолжал:
- Тирольские перчатки по франку двадцать пять... Туринские перчатки для
детей, вышитые перчатки всех цветов...
- Нет, благодарю вас, мне ничего не нужно, - ответила г-жа Марти.
Но, почувствовав, что голос ее слабеет, Миньо удвоил настойчивость и
стал раскладывать перед ней чудесные вышитые перчатки. Не в силах
противиться, она купила одну Пару..."
Эдгар Дега Женщина завязывает ленты шляпы. 1882
"...Хотя г-жа Дефорж уже была знакома с новым устройством магазина, она
остановилась, пораженная буйной сумятицей, оживлявшей в этот день
необъятный зал. Внизу, вокруг нее, продолжала волноваться толпа, - она
текла в двух встречных направлениях, и водоворот этот чувствовался вплоть
до самого отдела шелков; толпа все еще была очень разношерстной; было
много мещанок, домашних хозяек, много женщин в трауре, с длинными вуалями,
были неизбежные кормилицы, случайно завернувшие сюда и ограждавшие своих
младенцев растопыренными локтями; однако во второй половине дня стало
появляться больше светских дам. И все это море, пестревшее шляпками
вперемежку с ничем не покрытыми белокурыми и черными головами, текло с
одного конца галереи к другому и среди сверкающих красок материй казалось
бесцветным и тусклым..."
Эдгар Дега Женщину причесывают. 1895
остановилась, пораженная буйной сумятицей, оживлявшей в этот день
необъятный зал. Внизу, вокруг нее, продолжала волноваться толпа, - она
текла в двух встречных направлениях, и водоворот этот чувствовался вплоть
до самого отдела шелков; толпа все еще была очень разношерстной; было
много мещанок, домашних хозяек, много женщин в трауре, с длинными вуалями,
были неизбежные кормилицы, случайно завернувшие сюда и ограждавшие своих
младенцев растопыренными локтями; однако во второй половине дня стало
появляться больше светских дам. И все это море, пестревшее шляпками
вперемежку с ничем не покрытыми белокурыми и черными головами, текло с
одного конца галереи к другому и среди сверкающих красок материй казалось
бесцветным и тусклым..."
Эдгар Дега Женщину причесывают. 1895
"...Выставка летних шелков, расположенная в центре отдела, освещала, словно
восходящее солнце, весь зал сиянием зари и переливалась самыми нежными
цветами радуги - бледно-розовым, светло-желтым, ясно-голубым. Тут были
фуляры прозрачнее облака; сюра - легче пуха, летящего с деревьев;
атласистые китайские шелка, напоминающие нежную кожу китайских девушек.
Были тут и японские понже, индийские тюсоры и кора, не говоря уже о легких
французских шелках, полосатых, в мелкую клетку и в цветочках всевозможных
рисунков, - шелках, вызывавших мысль о дамах в платьях с оборками,
вышедших майским утром погулять под раскидистыми деревьями парка..."
Эдгар Дега Женщины облокотились на перила. 1890
восходящее солнце, весь зал сиянием зари и переливалась самыми нежными
цветами радуги - бледно-розовым, светло-желтым, ясно-голубым. Тут были
фуляры прозрачнее облака; сюра - легче пуха, летящего с деревьев;
атласистые китайские шелка, напоминающие нежную кожу китайских девушек.
Были тут и японские понже, индийские тюсоры и кора, не говоря уже о легких
французских шелках, полосатых, в мелкую клетку и в цветочках всевозможных
рисунков, - шелках, вызывавших мысль о дамах в платьях с оборками,
вышедших майским утром погулять под раскидистыми деревьями парка..."
Эдгар Дега Женщины облокотились на перила. 1890
"...Эти слова прозвучали диссонансом среди все нараставшей горячки
торговли. Дамы разделились и в последний раз прошлись по битком набитым
отделам. Было четыре часа; косые лучи заходящего солнца проникали в
широкие окна фасада, ложились отраженным светом на стеклянных перегородках
зал, - в этом багровом зареве висела, подобно золотому облаку, густая
пыль, поднятая с утра непрерывным движением толпы. Прозрачная пелена
окутывала большую центральную галерею; на ее огненном фоне выделялись
перекрытия лестниц, висящие мосты, все сложное кружево убегающего в
пространство железа. Ярко блестели фаянс и мозаика фризов; красные и
зеленые цвета живописи горели еще ярче в окружении щедро раскинутой
позолоты. Казалось, это рдеющие уголья освещают своим отсветом выставки
товаров, дворцы из перчаток и галстуков, каскады кружев и лент, стены
шерстяных материй и коленкора и пестрые клумбы, расцвеченные воздушными
шелками и фулярами. Сверкали в своем великолепии зеркала. Зонтики,
выпуклые как щиты, играли отблесками металла. Вдали, за полосами тени,
мелькали ярко освещенные прилавки, возле которых копошились залитые
солнечным светом покупательницы..."
Эдгар Дега У зеркала. 1886
торговли. Дамы разделились и в последний раз прошлись по битком набитым
отделам. Было четыре часа; косые лучи заходящего солнца проникали в
широкие окна фасада, ложились отраженным светом на стеклянных перегородках
зал, - в этом багровом зареве висела, подобно золотому облаку, густая
пыль, поднятая с утра непрерывным движением толпы. Прозрачная пелена
окутывала большую центральную галерею; на ее огненном фоне выделялись
перекрытия лестниц, висящие мосты, все сложное кружево убегающего в
пространство железа. Ярко блестели фаянс и мозаика фризов; красные и
зеленые цвета живописи горели еще ярче в окружении щедро раскинутой
позолоты. Казалось, это рдеющие уголья освещают своим отсветом выставки
товаров, дворцы из перчаток и галстуков, каскады кружев и лент, стены
шерстяных материй и коленкора и пестрые клумбы, расцвеченные воздушными
шелками и фулярами. Сверкали в своем великолепии зеркала. Зонтики,
выпуклые как щиты, играли отблесками металла. Вдали, за полосами тени,
мелькали ярко освещенные прилавки, возле которых копошились залитые
солнечным светом покупательницы..."
Эдгар Дега У зеркала. 1886
"...В лучах февральского солнца улица Десятого декабря со своими
ослепительно-белыми, только что оштукатуренными домами и остатками лесов у
некоторых еще не законченных зданий казалась совсем новенькой. Широкий
поток экипажей победоносно катил вдоль этого залитого солнцем проспекта,
прорезавшего сырой сумрак старинного квартала Сен-Рок. Между улицами
Мишодьер и Шуазель роилась толпа, люди давили друг друга, возбужденные
рекламой, которая целый месяц разжигала их воображение; разинув рот,
зеваки таращили глаза на монументальный фасад "Дамского счастья",
торжественное открытие которого было отмечено большой выставкой белья.
Фасад этот радовал глаз свежей окраской и поражал изощренностью своей
многоцветной облицовки, яркость которой еще усиливалась позолотой; сама
отделка здания словно говорила о бойкой, кипучей торговле, которая шла
внутри магазина, и привлекала все взгляды, как гигантская выставка,
пламенеющая яркими красками. Отделка нижнего этажа была поскромнее, чтобы
не убить эффекта выставленных в витринах материй; нижняя половина здания
была облицована мрамором цвета морской воды, углы и опорные столбы
выложены черным мрамором, мрачность которого смягчалась позолоченными
завитками; все остальное пространство занимали зеркальные стекла в
металлических рамах, - одни только стекла, сквозь которые дневной свет
ярко озарял галереи и залы до самой глубины. Но чем выше, тем
ослепительнее становились краски. По фризу нижнего этажа развернулась
мозаика, гирлянды красных и голубых цветов, чередовавшиеся с мраморными
плитами, на которых были высечены названия различных товаров; они тянулись
бесконечной лентой, опоясывая исполинское здание. Нижняя половина второго
этажа была облицована кафельными плитами и также служила основанием для
широких зеркальных стекол, доходивших до самого фриза. Этот фриз
представлял собою позолоченные щиты с гербами городов Франции вперемежку с
терракотовыми украшениями, глазурь которых соответствовала светлым тонам
нижней его половины. И наконец, под самой крышей тянулся карниз, словно
вобравший в себя все яркие краски фасада; мозаика и фаянс отливали здесь
более теплыми тонами: желоба были сделаны из резного позолоченного цинка,
а на крыше высился ряд статуй, изображавших большие промышленные и
торговые города Франции; стройные их силуэты вырисовывались на синем фоне
неба. Особенно изумлял публику главный вход, высокий, как триумфальная
арка; он также был обильно украшен мозаикой, майоликой и терракотой, а над
ним возвышалась аллегорическая группа, сиявшая свежестью позолоты и
изображавшая женщину в окружении целого роя смеющихся амуров, которые ее
одевали и нежно ласкались к ней..."
Эдгар Дега Проект для портретов на фризе - Три женщины. 1879
ослепительно-белыми, только что оштукатуренными домами и остатками лесов у
некоторых еще не законченных зданий казалась совсем новенькой. Широкий
поток экипажей победоносно катил вдоль этого залитого солнцем проспекта,
прорезавшего сырой сумрак старинного квартала Сен-Рок. Между улицами
Мишодьер и Шуазель роилась толпа, люди давили друг друга, возбужденные
рекламой, которая целый месяц разжигала их воображение; разинув рот,
зеваки таращили глаза на монументальный фасад "Дамского счастья",
торжественное открытие которого было отмечено большой выставкой белья.
Фасад этот радовал глаз свежей окраской и поражал изощренностью своей
многоцветной облицовки, яркость которой еще усиливалась позолотой; сама
отделка здания словно говорила о бойкой, кипучей торговле, которая шла
внутри магазина, и привлекала все взгляды, как гигантская выставка,
пламенеющая яркими красками. Отделка нижнего этажа была поскромнее, чтобы
не убить эффекта выставленных в витринах материй; нижняя половина здания
была облицована мрамором цвета морской воды, углы и опорные столбы
выложены черным мрамором, мрачность которого смягчалась позолоченными
завитками; все остальное пространство занимали зеркальные стекла в
металлических рамах, - одни только стекла, сквозь которые дневной свет
ярко озарял галереи и залы до самой глубины. Но чем выше, тем
ослепительнее становились краски. По фризу нижнего этажа развернулась
мозаика, гирлянды красных и голубых цветов, чередовавшиеся с мраморными
плитами, на которых были высечены названия различных товаров; они тянулись
бесконечной лентой, опоясывая исполинское здание. Нижняя половина второго
этажа была облицована кафельными плитами и также служила основанием для
широких зеркальных стекол, доходивших до самого фриза. Этот фриз
представлял собою позолоченные щиты с гербами городов Франции вперемежку с
терракотовыми украшениями, глазурь которых соответствовала светлым тонам
нижней его половины. И наконец, под самой крышей тянулся карниз, словно
вобравший в себя все яркие краски фасада; мозаика и фаянс отливали здесь
более теплыми тонами: желоба были сделаны из резного позолоченного цинка,
а на крыше высился ряд статуй, изображавших большие промышленные и
торговые города Франции; стройные их силуэты вырисовывались на синем фоне
неба. Особенно изумлял публику главный вход, высокий, как триумфальная
арка; он также был обильно украшен мозаикой, майоликой и терракотой, а над
ним возвышалась аллегорическая группа, сиявшая свежестью позолоты и
изображавшая женщину в окружении целого роя смеющихся амуров, которые ее
одевали и нежно ласкались к ней..."
Эдгар Дега Проект для портретов на фризе - Три женщины. 1879
"...Ни один магазин так не будоражил город
шумихой своей рекламы. "Дамское счастье" затрачивало теперь около шестисот
тысяч франков в год на объявления, анонсы и всякого рода извещения; число
рассылаемых прейскурантов достигало четырехсот тысяч; материй на образчики
расходовалось в год больше чем на сто тысяч. Газеты, стены домов и слух
парижан были полонены рекламой - казалось, некая чудовищно огромная медная
труба без устали оглушительно трубит на все четыре стороны о предстоящих
грандиозных базарах. А теперь и само здание, перед которым теснилась
толпа, было живой рекламой: оно сверкало кричащей, раззолоченной роскошью,
широкими витринами, в которых были выставлены целые поэмы женских нарядов,
обилием вывесок, раскрашенных, тисненых и вырезанных, начиная с мраморных
плит нижнего этажа и кончая изогнутыми в виде арок листами железа над
крышей, где можно было прочесть название магазина, написанное
разноцветными яркими буквами и резко выделявшееся на фоне неба..."
Эдгар Дега Женщина в кафе. 1877
шумихой своей рекламы. "Дамское счастье" затрачивало теперь около шестисот
тысяч франков в год на объявления, анонсы и всякого рода извещения; число
рассылаемых прейскурантов достигало четырехсот тысяч; материй на образчики
расходовалось в год больше чем на сто тысяч. Газеты, стены домов и слух
парижан были полонены рекламой - казалось, некая чудовищно огромная медная
труба без устали оглушительно трубит на все четыре стороны о предстоящих
грандиозных базарах. А теперь и само здание, перед которым теснилась
толпа, было живой рекламой: оно сверкало кричащей, раззолоченной роскошью,
широкими витринами, в которых были выставлены целые поэмы женских нарядов,
обилием вывесок, раскрашенных, тисненых и вырезанных, начиная с мраморных
плит нижнего этажа и кончая изогнутыми в виде арок листами железа над
крышей, где можно было прочесть название магазина, написанное
разноцветными яркими буквами и резко выделявшееся на фоне неба..."
Эдгар Дега Женщина в кафе. 1877
"... Их не утомляли эти гимны белому, которые пелись тканями всего магазина.
Муре никогда еще не создавал ничего более грандиозного; это было
гениальное произведение великого декоратора. В водопаде белого, в
кажущемся хаосе тканей, словно наудачу упавших с опустошенных полок, была,
однако, своеобразная гармония; оттенки белого следовали и развертывались
друг за другом; они зарождались, росли и буйно расцветали как сложная
оркестровка фуги, созданная великим музыкантом и постепенно уносящая душу
в беспредельность. Всюду одно лишь белое, но сколько в нем было
разнообразия! Все эти оттенки белого высились одни над другими,
противопоставлялись, дополняли друг друга, достигая в конце концов сияния
дневного света. Белая симфония начиналась матовою белизной полотна и
шертинга, приглушенными белыми тонами фланели и сукна; затем шли бархат,
шелка, атласы - по восходящей гамме; мало-помалу на изломах складок белойткани начинали зажигаться огоньки; взлетая вверх, белизна занавесок
становилась прозрачной; она была насквозь пронизана светом в муслине,
гипюре, кружевах и в особенности в тюле, который был так легок, что
казался тончайшей музыкальной нотой, таявшей в воздухе; а в глубине
гигантского алькова еще оглушительнее пело серебро восточных шелков..."
Эдгар Дега Женщина расчесыват волосы перед зеркалом. 1877
Муре никогда еще не создавал ничего более грандиозного; это было
гениальное произведение великого декоратора. В водопаде белого, в
кажущемся хаосе тканей, словно наудачу упавших с опустошенных полок, была,
однако, своеобразная гармония; оттенки белого следовали и развертывались
друг за другом; они зарождались, росли и буйно расцветали как сложная
оркестровка фуги, созданная великим музыкантом и постепенно уносящая душу
в беспредельность. Всюду одно лишь белое, но сколько в нем было
разнообразия! Все эти оттенки белого высились одни над другими,
противопоставлялись, дополняли друг друга, достигая в конце концов сияния
дневного света. Белая симфония начиналась матовою белизной полотна и
шертинга, приглушенными белыми тонами фланели и сукна; затем шли бархат,
шелка, атласы - по восходящей гамме; мало-помалу на изломах складок белойткани начинали зажигаться огоньки; взлетая вверх, белизна занавесок
становилась прозрачной; она была насквозь пронизана светом в муслине,
гипюре, кружевах и в особенности в тюле, который был так легок, что
казался тончайшей музыкальной нотой, таявшей в воздухе; а в глубине
гигантского алькова еще оглушительнее пело серебро восточных шелков..."
Эдгар Дега Женщина расчесыват волосы перед зеркалом. 1877
"...Пройдя несколько шагов, наши дамы очутились в новом отделе цветов и
перьев, размещенном в центральной галерее, между отделами шелков и
перчаток. Под лучами яркого солнца, проникавшими сквозь стеклянную крышу,
отдел казался гигантским цветником или огромным белым снопом цветов,
размерами со столетний дуб. Он был опоясан бордюром из мелких цветочков -
фиалок, ландышей, гиацинтов, маргариток, всевозможных цветов нежно-белых
оттенков, - вроде того как обсаживают дорожки сада. Над всем этим
поднимались букеты белых роз телесного оттенка, крупные белые пионы, чуть
окрашенные алым, и белые пушистые хризантемы с золотыми звездочками
тычинок. Цветы поднимались все выше и выше; тут были стройные мистические
белые лилии, ветви цветущих яблонь, огромные букеты благоухающей сирени, а
над этим буйным цветением, на высоте второго этажа, трепетали султаны из
страусовых перьев, словно легкое дыхание, исходящее от всех этих белых
цветов. Целый угол был занят венками и украшениями из флердоранжа. Тут
были металлические цветы, серебристые репейники, серебряные колосья. В
листве, над цветами, среди всего этого муслина, шелка и бархата, где капли
клея казались каплями росы, порхали птички с Антильских островов,
предназначенные для отделки шляп, пурпуровые тангара с черными хвостами и
райские птицы, у которых брюшко переливает всеми цветами радуги..."
Эдгар Дега У модистки. 1905-1910
перьев, размещенном в центральной галерее, между отделами шелков и
перчаток. Под лучами яркого солнца, проникавшими сквозь стеклянную крышу,
отдел казался гигантским цветником или огромным белым снопом цветов,
размерами со столетний дуб. Он был опоясан бордюром из мелких цветочков -
фиалок, ландышей, гиацинтов, маргариток, всевозможных цветов нежно-белых
оттенков, - вроде того как обсаживают дорожки сада. Над всем этим
поднимались букеты белых роз телесного оттенка, крупные белые пионы, чуть
окрашенные алым, и белые пушистые хризантемы с золотыми звездочками
тычинок. Цветы поднимались все выше и выше; тут были стройные мистические
белые лилии, ветви цветущих яблонь, огромные букеты благоухающей сирени, а
над этим буйным цветением, на высоте второго этажа, трепетали султаны из
страусовых перьев, словно легкое дыхание, исходящее от всех этих белых
цветов. Целый угол был занят венками и украшениями из флердоранжа. Тут
были металлические цветы, серебристые репейники, серебряные колосья. В
листве, над цветами, среди всего этого муслина, шелка и бархата, где капли
клея казались каплями росы, порхали птички с Антильских островов,
предназначенные для отделки шляп, пурпуровые тангара с черными хвостами и
райские птицы, у которых брюшко переливает всеми цветами радуги..."
Эдгар Дега У модистки. 1905-1910
"...Было уже около шести часов; день начинал гаснуть, в крытых галереях
постепенно темнело, и в глубине залов медленно сгущались сумерки. В
тусклом свете догорающего дня вспыхивали одна за другой электрические
лампочки: их матово-белые шары сияли, словно яркие луны, в уходящей
перспективе залов. Этот белый свет, недвижный и ослепительный, как
излучение неких бесцветных светил, рассеивал сумерки. Но когда загорелись
все лампы, по толпе пронесся шепот восторга - огромная выставка белого
приобрела в этом новом освещении феерический, торжествующий блеск.
Казалось, вся эта грандиозная оргия белого тоже запылала, разливая
слепящие лучи. Белый цвет пел, и его гимн взлетал ввысь, словно сливаясь с
белым сиянием занимающейся зари. Белый свет струился от полотен и
мадаполама, выставленных в галерее Монсиньи, напоминал яркую полоску над
горизонтом, на востоке, когда небо начинает светлеть в предрассветный час;
вдоль галереи Мишодьер отделы приклада и позумента, отдел парижских
безделушек и лент бросали отсветы, словно далекие скалы, сверкая белизной
перламутровых пуговиц, посеребренной бронзы и жемчуга. Но центральный неф
пел свою белую пламенную песнь громче всех; вихри белого муслина вокруг
колонн, белый канифас и пике, которыми были задрапированы лестницы, белыепокрывала, свисавшие, как стяги; белые кружева и гипюр, развевавшиеся в
воздухе, рождали мечту о небесном, словно приоткрылись врата некоего
лучезарного эдема, где праздновалась свадьба неведомой царевны. Шатер
шелкового отдела превратился в исполинский альков, и блеск его белыхзанавесок, белого газа и белого тюля, казалось, защищал от взоров толпы
белоснежную наготу, новобрачной. Все сливалось в этом ослепительном
сиянии, где смешивались бесчисленные оттенки белого, все запорошила
звездная пыль, которая падала, как снег, сверкая белизной.
Муре все смотрел и смотрел на армию подвластных ему женщин, толпившихся
в этом пламенном зареве. Черные тени резко вырисовывались на белом фоне..."
Эдгар Дега Визит в музей.
ДЕГА (Degas) Илер Жермен Эдгар
http://bibliotekar.ru/Kdega/
постепенно темнело, и в глубине залов медленно сгущались сумерки. В
тусклом свете догорающего дня вспыхивали одна за другой электрические
лампочки: их матово-белые шары сияли, словно яркие луны, в уходящей
перспективе залов. Этот белый свет, недвижный и ослепительный, как
излучение неких бесцветных светил, рассеивал сумерки. Но когда загорелись
все лампы, по толпе пронесся шепот восторга - огромная выставка белого
приобрела в этом новом освещении феерический, торжествующий блеск.
Казалось, вся эта грандиозная оргия белого тоже запылала, разливая
слепящие лучи. Белый цвет пел, и его гимн взлетал ввысь, словно сливаясь с
белым сиянием занимающейся зари. Белый свет струился от полотен и
мадаполама, выставленных в галерее Монсиньи, напоминал яркую полоску над
горизонтом, на востоке, когда небо начинает светлеть в предрассветный час;
вдоль галереи Мишодьер отделы приклада и позумента, отдел парижских
безделушек и лент бросали отсветы, словно далекие скалы, сверкая белизной
перламутровых пуговиц, посеребренной бронзы и жемчуга. Но центральный неф
пел свою белую пламенную песнь громче всех; вихри белого муслина вокруг
колонн, белый канифас и пике, которыми были задрапированы лестницы, белыепокрывала, свисавшие, как стяги; белые кружева и гипюр, развевавшиеся в
воздухе, рождали мечту о небесном, словно приоткрылись врата некоего
лучезарного эдема, где праздновалась свадьба неведомой царевны. Шатер
шелкового отдела превратился в исполинский альков, и блеск его белыхзанавесок, белого газа и белого тюля, казалось, защищал от взоров толпы
белоснежную наготу, новобрачной. Все сливалось в этом ослепительном
сиянии, где смешивались бесчисленные оттенки белого, все запорошила
звездная пыль, которая падала, как снег, сверкая белизной.
Муре все смотрел и смотрел на армию подвластных ему женщин, толпившихся
в этом пламенном зареве. Черные тени резко вырисовывались на белом фоне..."
Эдгар Дега Визит в музей.
http://bibliotekar.ru/Kdega/
P.S.
Другие экранизации романа
1915
"Рабыни роскоши и моды" (Россия)
(по отдалённым мотивам романа «Дамское счастье»)
Режиссер: Иосиф Адамович Сойфер
Сценарий: журналист Брейтман, который взял статью из газеты об одной московской портнихе , которая находила среди своих заказчиц дам, имеющих приятную внешность, охваченных страстью к богатым нарядам, и втягивала их в сети порока, и роман Золя " Дамское счастье". В результате получилась увлекательная история, вполне в духе модных кинодрам того времени.
1922
"Дамское счастье" (Германия)
Режиссер: Люпу Пик
Сценарий: Ганс Марр, Люпу Пик, Эмиль Золя
Продюсер: Люпу Пик
Оператор: Willy Gaebel, Теодор Спаркюл, Gotthardt Wolf
В главных ролях: Эдит Поска, Люпу Пик, Гарри Нестор, Walter Brugmann , Olga Limburg , Хэрман Пиша, Леопольд Фон Ледебур
Режиссер: Люпу Пик
Сценарий: Ганс Марр, Люпу Пик, Эмиль Золя
Продюсер: Люпу Пик
Оператор: Willy Gaebel, Теодор Спаркюл, Gotthardt Wolf
В главных ролях: Эдит Поска, Люпу Пик, Гарри Нестор, Walter Brugmann , Olga Limburg , Хэрман Пиша, Леопольд Фон Ледебур
1930
"Дамское счастье" (Франция)
Режиссер: Жюльен Дювивье
Сценарий: Ноэль Ренард, Эмиль Золя
Продюсер: Charles Delac, Марсель Вэндал ,
Оператор: Andre Dantan, Рене Гишар, Эмиль Пьер, ... .жанр мелодрама, драма
В главных ролях: Дита Парло, Гарчин Мэдди, Андрее Брэбэнт, Madame Barsac, Надя Сибирская, Колетт Дюбуа .
В главных ролях: Дита Парло, Гарчин Мэдди, Андрее Брэбэнт, Madame Barsac, Надя Сибирская, Колетт Дюбуа .
1943
"Дамское счастье" (Франция)
Ржиссер Андре Кайет
Сценарий Андре Кайет, Мишель Дюран, Андре Легран
Оператор Арман Тирар
Композитор Louis Sedrat
В главных ролях: Мишель Симон , Альбер Прежан, Бланшетт Брюнуа , Suzy Prim , Джульетт Фабер ,
Santa Relli , Catherine Fonteney , Жаклин Готье , Maximilienne
Santa Relli , Catherine Fonteney , Жаклин Готье , Maximilienne
Комментариев нет:
Отправить комментарий